Неточные совпадения
Я свои поступки не оправдываю; да, всенародно признаюсь: я поступил как зверь с этим
капитаном и теперь сожалею и собой гнушаюсь за зверский гнев, но этот ваш
капитан, ваш поверенный, пошел вот к этой самой госпоже, о которой вы выражаетесь, что она обольстительница, и стал ей предлагать от вашего
имени, чтоб она взяла имеющиеся у вас мои векселя и подала на меня, чтобы по этим векселям меня засадить, если я уж слишком буду приставать к вам в расчетах по имуществу.
Восторженный ли вид
капитана, глупое ли убеждение этого «мота и расточителя», что он, Самсонов, может поддаться на такую дичь, как его «план», ревнивое ли чувство насчет Грушеньки, во
имя которой «этот сорванец» пришел к нему с какою-то дичью за деньгами, — не знаю, что именно побудило тогда старика, но в ту минуту, когда Митя стоял пред ним, чувствуя, что слабеют его ноги, и бессмысленно восклицал, что он пропал, — в ту минуту старик посмотрел на него с бесконечною злобой и придумал над ним посмеяться.
Донесено было, что приговор над отставным
капитаном Савельцевым не мог быть приведен в исполнение, так как осужденный волею Божией помре. Покойный «болярин» остался в своем родовом гнезде и отныне начал влачить жалкое существование под
именем дворового Потапа Матвеева.
Он был женат на старшей сестре моей матери; фамилия его была Курцевич, а
имя Казимир, но звали его обыкновенно просто
капитаном.
Поселился он на Сахалине еще в доисторические времена, когда не начиналась каторга, и это казалось до такой степени давно, что даже сочинили легенду о «происхождении Сахалина», в которой
имя этого офицера тесно связано с геологическими переворотами: когда-то, в отдаленные времена, Сахалина не было вовсе, но вдруг, вследствие вулканических причин, поднялась подводная скала выше уровня моря, и на ней сидели два существа — сивуч и штабс-капитан Шишмарев.
Так в городе и прозвали этих шалунов «подкалывателями», и были между ними
имена, которыми как будто бы гордилась городская хроника: Полищуки, два брата (Митька и Дундас), Володька Грек, Федор Миллер,
капитан Дмитриев, Сивохо, Добровольский, Шпачек и многие другие.
Ею командовал
капитан Алкалаев-Калагеоргий, но юнкера как будто и знать не хотели этого старого боевого громкого
имени. Для них он был только Хухрик, а немного презрительнее — Хухра.
— Да ведь вы сами же и есть это наиблагороднейшее лицо, которое подтвердило Лебядкину от
имени Николая Всеволодовича, что не триста, а тысяча рублей были высланы. Ведь мне сам
капитан сообщил в пьяном виде.
— Сударыня, — не слушал
капитан, — я, может быть, желал бы называться Эрнестом, а между тем принужден носить грубое
имя Игната, — почему это, как вы думаете? Я желал бы называться князем де Монбаром, а между тем я только Лебядкин, от лебедя, — почему это? Я поэт, сударыня, поэт в душе, и мог бы получать тысячу рублей от издателя, а между тем принужден жить в лохани, почему, почему? Сударыня! По-моему, Россия есть игра природы, не более!
— Пан Лопатин! — воскликнул
капитан, выражая на своем лице почтительное удивление. — То есть известное
имя. От всех учеников академии слышал. Очень счастлив знакомством. Желаю вам иметь славу Семирадского и Матейки… Куда же вы переезжаете? — спросил
капитан Гельфрейха.
Мне вдруг стало ужасно совестно. Что-то остановило мой язык, готовый произнести
имя Надежды Николаевны. Я посмотрел на
капитана, впившегося в меня своими внезапно изменившими выражение глазами. Теперь он был похож на ястреба.
Был еще на судне
капитан и двое его младших помощников. Но самым замечательным лицом из экипажа был, конечно, водолаз — il palambaro — славный генуэзец, по
имени Сальваторе Трама.
Говорят, весьма недавно поступила просьба от одного капитан-исправника, не помню какого-то города, в которой он излагает ясно, что гибнут государственные постановления и что священное
имя его произносится решительно всуе.
В келье «некнижных» отцов, кроме их самих, не жил никто, кроме желто-бурого кота, прозванного «
Капитаном» и замечательного только тем, что, нося мужское
имя и будучи очень долгое время почитаем настоящим мужчиною, он вдруг, к величайшему скандалу, окотился и с тех пор не переставал размножать свое потомство как кошка.
— Послушайте, Константин Семенович (
капитан еще утром очень внимательно осведомился о его
имени и отчестве), вы не будете на меня в претензии, если я предложу вам, вместо того чтобы провести вечер у меня, отправиться вместе к одним моим знакомым? — обратился он к студенту.
Когда колесница с Нептуном подъехала на шканцы и остановилась против мостика, на котором стояли
капитан и офицеры, Нептун сошел с нее и, отставив не без внушительности вперед свою босую ногу, стукнул трезубцем и велел подать список офицеров. Когда одно из лиц свиты подало Нептуну этот список, владыка морей, прочитав
имя, отчество и фамилию
капитана, обратился к нему с вопросом...
Скоро ушел и
капитан, приказав Володе не забыть занести в шканечный журнал о том, что «Коршун» проходил мимо острова
капитана Ашанина, и Володя, взглянув еще раз на «дядин» остров, вспомнил милого, доброго старика, которому так обязана вся его семья, и представлял себе, как обрадуется дядя-адмирал, узнавши, что в английских лоциях упоминается об островке его
имени.
Алина вписала в патент
имя барона Эмбса, и с этого времени Вантурс, гентский беглец, не имевший дотоле паспорта и никакого удостоверения в подлинности принятого им на себя звания, сделался литовским
капитаном, бароном Эмбсом.].
Когда братья были наедине друг с другом, Иоле разрешено было звать старшего по
имени и на «ты». В присутствии же подчиненных они не допускали никогда этой вольности. Тут уже не было места «Танасио» и «Иоле»; тут были «господин
капитан» и «господин поручик», произведенный в этот чин за храброе дело похищения орудийных замков на австрийском пароходе.
— Танасио, — прошептал он тихо и сразу же замолчал, осекся, — господин
капитан, — после новой продолжительной паузы прозвучал его дрогнувший голос, — господин
капитан! Если вы будете выкликать охотников для ночной разведки, умоляю вас, не забыть среди их
имен имя подпоручика Иоле Петровича — твоего брата, брат Танасио, твоего брата… — заключил еще более взволнованно и пылко молодой офицер.
В рубке первого класса, кроме комнатки, где купец с женой пили чай, помещалась довольно просторная каюта, откуда вышел еще пассажир и окликнул тотчас же
капитана, но тот не услыхал сразу своего
имени.
Павел Иваныч Лорин, уйдя с военной службы гвардейским
капитаном, был избран в губернии, где имел прежнее поместье, совестным судьею и в этой должности приобрел себе доброе
имя.
Брак ее был совершен в костеле и в православной церкви в одном из уездов, ближайших к псковской границе, она носила уж
имя Стабровского, Свидетелями были унтер-офицер из дворян Застрембецкий и отставной из инвалидной команды
капитан, старичок, преданный душою Зарницыной за многие пособия, которые она оказывала его семейству.
— Доннерветтер! он рассуждает как старый
капитан. Ваше
имя и прозвание?
За каждым ударом страдалец призывал
имя Бога, пока обе руки и ноги были раздроблены. Пятнадцать ударов — бытописатели и о числе их спорят, — пятнадцать ударов нанесены ему так неловко или с такою адскою потехою, что он и после них остался жив.
Капитан сжалился над несчастным и закричал палачу, чтобы он проехал колесом по груди. Паткуль бросил взор благодарности на офицера и жалобно завопил...
Нумерной с целковым в руках пошел исполнять ее приказание и, дорогой повторяя
имя Чертоплясовой, чуть не прыснул от смеха. Через три минуты он воротился к даме под вуалем с докладом, что
капитан велел ее просить.
Капитан догадался о мистификации. Провожаемая слугой, она у двери нумера объявила ему, что он далее не нужен, и, войдя в нумер, затворила за собой дверь.
Омусульманив Баранщикова, дали ему
имя Ислям, а потом стали его клеймить наново, и клеймили его «солнцем» на правой руке и отдали корабельному
капитану Магомету.
Более всего из рассказа Пьера поразило
капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил всё и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое
имя и звание.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без
имени. Потом же, когда он получил
имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому тем более над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к
капитану с вопросом: понимает ли он это?